Aртисты, рeжиссeры, критики и учeники мaстeрa — всex привeчaeт в зaлe xрупкaя, нo нeвeрoятнo сильнaя Кaтaлин Любимoвa. Пoстoрoнниx тут пoчти нeт: сoбрaлись тe, ктo Юрия Любимoвa знал, те, кто помнит и полон той энергии света, которую распространял вокруг себя Юрий Петрович. Им нет нужды говорить, как в их жизни появился Любимов. Они подкладывают в костер воспоминания о нем: по частичкам, по кусочкам. Слегка приболевший режиссер и аниматор Андрей Хржановский пытается изобразить Любимова, ростовой портрет Юрия Петровича взыскательно прямо глядит на него, но зал смеется: знают, что это искреннее восхищение и уважение к Мастеру.
«Я был свидетелем мгновенного реагирования Юрия Петровича на то, что приходит извне. Его подходы к спектаклю… Я помню, как у него был заказ поставить «Страсти по Матфею» в Ла Скала. Он рассказывал, что не сразу мог найти образное решение действа и оно ему пришло, когда он держал в руке бокал с виски, в котором таял лед. И вот эти слезы оплакивания Спасителя, которые в постановке сыграли свою колоссальную роль, — это было грандиозное образное решение. А еще он показывал человека, который, выдирая волосинки из носа, говорил: «Я придумал! Куплет!». И пел: «Лаврентий Палыч Берий — цветок душистых прерий». Понятно, что дальше не пошло, но когда Берию арестовали, этот человек обзванивал всех знакомых и говорил: «А цветочек-то посадили». В общем, все жанры, и актерские, и режиссерские, были ему доступны».
Юрий Норштейн, проводив со сцены коллегу Хржановского, признается, что он — поздний посетитель любимовской Таганки. Но оба они соглашаются: пора издавать тексты инсценировок Мастера в виде отдельного произведения. «Это абсолютное явление, и непонятно было, где заканчивается зал, где начинается событие. Уже много лет спустя я подумал: для Любимова нет ничего невозможного. Он мог делать все что угодно. Это медленное поворачивание того самого магического кристалла… Поворот кристалла — и фокус точно наведен. Ему бы могли власти давать любые задания — правда, потом они бы все это закрывали. Конечно, он бы не менял текст, но подавал бы текст, как не мог сделать никто. Он мог из комедии сделать трагедию, а из трагического театра сделать невероятный трагифарс. Если бы ему попался текст о деле врачей, вы можете себе вообразить, что бы было…
Я иногда видел, как Юрий Петрович сидел за своим столиком, и как он из себя выходил, когда актеры не починялись тому ритму, который нужен был, казалось, он сейчас остановит спектакль к чертовой матери и начнет репетицию. И я подумал: какое событие, то, что творится сейчас».
Тут Норштейн оборачивается к портрету Любимова: «Но какая красивая рука у Юрия Петровича! Это ведь тоже фактор творца…»
Все: антрепренеры, артисты, режиссеры и просто друзья, собрались в Центре документального кино не формально. По велению души пришел и автор выставки, посвященной Любимову, которая проходит с конца августа в Музее Москвы. Зрителя там встречают словами «Я ненавижу советский оптимизм. Неистребимый». И эта любимовская инверсия сразу делает все — настоящим: мир его театра из 80-х — сегодняшним. Создатель выставки Алексей Трегубов в силу возраста с Юрием Петровичем знаком не был, но говорит, что теперь с Мастером почти подружился и никак не может прийти в себя от того ощущения свободы, которое дает любое соприкосновение с его жизнью и творчеством.
Еще бы: вдова (нет, правильнее сказать, действительно, «соратник») Юрия Трифонова, по чьим произведениям Мастер поставил «Дом на набережной» и «Обмен», уверена, что Любимов «испортил» ее мужа, научил какому-то жуткому юмору: когда партийный начальник Зимянин спросил Трифонова, когда же он работает, люди услышали в ответ: «А я не работаю, у меня жена пишет сценарии, и я живу за ее счет». Такого «набраться» можно было только от Любимова, смеется Ольга Трифонова.
Юрий Петрович, который был так несвободен от обязательств и так свободен внутри, прожил долгую, такую удивительную и непростую жизнь. И при всем этом, как говорит исследователь творчества Любимова Евгения Абелюк, в последние годы признался ей: «Я так переживаю: ведь я так мало знаю…». Выставка в Музее Москвы «Любимов и время», посвященная столетию режиссера, продлится до 26 октября. За это время еще можно успеть увидеть хореографические фантазии на тему любимовских постановок, документальные фильмы и перформансы, но главное — еще раз погрузиться в иллюзию света и свободы, которую, как магический кристалл, всегда будет излучать Мастер.
